Максим Горький. О русском крестьянстве. 1922. Выдержки из книги:
Тѣхъ, кто пытается внести въ жизнь деревни нѣчто отъ себя, новое, — деревня встрѣчаетъ недовѣріемъ, враждой и быстро выжимаетъ или выбрасываетъ изъ своей среды. Но чаще случается такъ, что новаторы, столкнувшись съ неодолимымъ консерватизмомъ деревни, сами уходятъ изъ нея.
Отъ дѣла —не бѣгай, а дѣла — не дѣлай.
Множество суевѣрій и никакихъ идей.
Вы считаете себя самымъ праведнымъ народомъ въ мірѣ, а вы — развратны, злобны, мало любите ближняго и не расположены дѣлать добро.
У этого народа нѣтъ исторической памяти. Онъ не знаетъ свое прошлое и даже, какъ будто, не хочетъ знать его.
Жестокость — вотъ, что всю жизнь изумляло и мучило меня.
Но — я долженъ замѣтить, что въ русской жестокости эволюціи, кажется, нѣтъ, формы ея, какъ будто, не измѣняются.
Въ русской жестокости чувствуется дьявольская изощренность, въ ней есть нѣчто тонкое, изысканное. Это свойство едва ли можно объяснить словами психозъ, садизмъ, словами, которыя, въ сущности, и вообще ничего не объясняютъ.
Можно допустить, что на развитіе затѣйливой жестокости вліяло чтеніе житій святыхъ великомучениковъ, — любимое чтеніе грамотеевъ въ глухихъ деревняхъ.
Въ Сибири крестьяне, выкопавъ ямы, опускали туда — внизъ головой — плѣнныхъ красноармейцевъ, оставляя ноги ихъ — до колѣнъ — на поверхности земли.
Забайкальскіе казаки учили рубкѣ молодежь свою на плѣнныхъ.
Въ Тамбовской губерніи коммунистовъ пригвождали желѣзнодорожными костылями въ лѣвую руку и въ лѣвую ногу къ деревьямъ на высотѣ метра надъ землею…
Вскрывъ плѣнному животъ, вынимали тонкую кишку и, прибивъ ее гвоздемъ къ дереву или столбу телеграфа, гоняли человѣка ударами вокругъ дерева, глядя, какъ изъ раны выматывается кишка.
Бей жену обухомъ, припади да понюхай — дышитъ? — морочитъ, еще хочетъ.
Жена дважды мила бываетъ: когда въ домъ ведутъ, да когда въ могилу несутъ.
На бабу да на скотину суда нѣтъ.
Чѣмъ больше бабу бьешь, тѣмъ щи вкуснѣе.
За битаго двухъ не битыхъ даютъ, да и то не берутъ.
Эхъ, жить весело, да — бить некого.
У него — ружье, у меня — ружье, значитъ — мы равные; ничего, побьемъ другъ друга — земля освободится.
Говоря о жестокости, трудно забыть о характерѣ еврейскихъ погромовъ въ Россіи.
Онъ знаетъ, что «мужикъ не глупъ, да — міръ дуракъ» и что «міръ силенъ, какъ вода, да глупъ, какъ свинья».
Онъ говоритъ: «не бойся чертей, бойся людей». «Бей своихъ, — чужіе бояться будутъ».
О правдѣ онъ не очень высокаго мнѣнія: «Правдой сытъ не будешь». «Что въ томъ, что ложь, коли сыто живешь». «Правдивый, какъ дуракъ, также вреденъ».
Чувствуя себя человѣкомъ, способнымъ на всякій трудъ, онъ говоритъ: «Бей русскаго, — часы сдѣлаетъ». А бить надо потому, что «каждый день ѣсіъ не лѣнь, а работать не охота».
Я думаю, что человѣкъ безграмотный и не привыкшій мыслить, не можетъ быть истиннымъ теистомъ или атеистомъ и что путь къ твердой, глубокой вѣрѣ лежитъ черезъ пустыню невѣрія.
Если бы революцію мы сами дѣлали, — давно бы на землѣ тихо стало и порядокъ былъ бы . . .
Срѣзать надо съ земли всѣхъ образованныхъ, тогда намъ, дуракамъ, легко жить будетъ, а то — замаяли вы насъ!
Да, чѣмъ другимъ, а великодушіемъ русскій крестьянинъ не отличается.
Не плачутъ въ Рязани о Псковскомъ неурожаѣ.
Люди мрутъ — намъ дороги трутъ.
Я говорю это, исходя изъ крѣпко сложившагося убѣжденія, что вся русская интеллигенція, почти цѣлый вѣкъ мужественно пытавшаяся поднять на ноги тяжелый русскій народъ, лѣниво, нерадиво и безталанно лежавшій на своей землѣ, — вся интеллигенція является жертвой исторіи прозябанія народа, который ухитрился жить изумительно нищенски на землѣ, сказочно богатой.
___________________________________________________________________________________
Karl Marx. Secret Diplomatic History of The Eighteenth Century. Karl Marx. 1899. Chapter V:
The bloody mire of Mongolian slavery, not the rude glory of the Norman epoch, forms the cradle of Muscovy, and modern Russia is but a metamorphosis of Muscovy.
The Tartar yoke had already lasted a hundred years before Muscovy emerged from its obscurity. To entertain discord among the Russian princes, and secure their servile submission, the Mongols had restored the dignity of the Grand Princedom. The strife among the Russian princes for this dignity was, as a modern author has it, "an abject strife—the strife of slaves, whose chief weapon was calumny, and who were always ready to denounce each other to their cruel rulers; wrangling for a degraded throne, whence they could not move but with plundering, parricidal hands—hands filled with gold and stained with gore; which they dared not ascend without grovelling, nor retain but on their knees, prostrate and trembling beneath the scimitar of a Tartar, always ready to roll under his feet those servile crowns, and the heads by which they were worn." It was in this infamous strife that the Moscow branch won at last the race. In 1328 the crown of the Grand Princedom, wrested from the branch of Tver by dint of denunciation and assassination, was picked up at the feet of Usbeck Khan by Yury, the elder brother of Ivan Kalita. Ivan I. Kalita, and Ivan III., surnamed the Great, personate Muscovy rising by means of the Tartar yoke, and Muscovy getting an independent power by the disappearance of the Tartar rule. The whole policy of Muscovy, from its first entrance into the historical arena, is resumed in the history of these two individuals.
The policy of Ivan Kalita was simply this: to play the abject tool of the Khan, thus to borrow his power, and then to turn it round upon his princely rivals and his own subjects. To attain this end, he had to insinuate himself with the Tartars by dint of cynical adulation, by frequent journeys to the Golden Horde, by humble prayers for the hand of Mongol princesses, by a display of unbounded zeal for the Khan's interest, by the unscrupulous execution of his orders, by atrocious calumnies against his own kinsfolk, by blending in himself the characters of the Tartar's hangman, sycophant, and slave-in-chief. He perplexed the Khan by continuous revelations of secret plots. Whenever the branch of Tver betrayed a velleité of national independence, he hurried to the Horde to denounce it. Wherever he met with resistance, he introduced the Tartar to trample it down. But it was not sufficient to act a character; to make it acceptable, gold was required. Perpetual bribery of the Khan and his grandees was the only sure foundation upon which to raise his fabric of deception and usurpation. But how was the slave to get the money wherewith to bribe the master? He persuaded the Khan to instal him his tax-gatherer throughout all the Russian appanages. Once invested with this function, he extorted money under false pretences. The wealth accumulated by the dread held out of the Tartar name, he used to corrupt the Tartars themselves.
___________________________________________________________________________________
Президент Чеченской Республики Ичкерия Джохар Дудаев Мусаевич:
Русизм – это особая форма человеконенавистнической идеологии, основанная на великодержавном шовинизме, полной бездуховности и безнравственности. Отличается от известных форм фашизма, расизма, национализма, особой жестокостью, как к человеку, так и к природе… Принцип действия – уничтожение всего и вся, тактика выжженной земли. Отличается шизофренической формой мании мирового господства. Обладая рабской психологией, паразитирует на ложной истории, на оккупированных территориях и угнетаемых народах. Русизму характерен постоянный политический юридико-правовой и идеологический терроризм.
No comments:
Post a Comment